Студенты в школе

Таганова Н.
(ИвГУ)

Пара абзацев из писем на тему…

Седьмое сентября

Практика по русскому языку в 5 классе – сегодня первый день – какой-то взъерошенный и непонятный…

Дети… Они все - уникальны. И рассудительная Лида, которая выручит в сложном вопросе, и Кристина, все время устремленная куда-то в вертикаль, и совершенно очаровательный Костик – у него наивно-светлые глаза и поразительная непутевость – он может проснуться в конце урока и, трогательно и смущенно потирая рукой лоб, спросить, какое упражнение мы делаем… У них другой принцип мышления, который настолько естественно строит связи и образы, ради которых модернисты и прочие –исты прибегали к всевозможным по своей искусственности ухищрениям.

Третье октября

Вхожу во вкус, начинаю понимать смысл. Это совершенно бездарно – писать конспекты во всех подробностях, со всеми репликами, еще глупее – прописывать в них какие-то игровые моменты, рассчитанные на реакцию детей – они сразу чувствуют продуманность учителем того, что должно быть спонтанно и неожиданно, каламбурно, поэтому начинаю импровизировать – и урок сразу становится четким и не академичным, откуда-то возникают «орфографические сказки», и детям интересно! Они реагируют и, в свою очередь, включаются в игру.

Одиннадцатое октября

…мне не хочется от них уходить. Я так привыкла к ним. По утрам у школы меня догонит Настя, на переменке обязательно подкрадется Лена и расскажет, что у них вчера было интересного… Мне даже нравилось укрощать их, разгоряченных после физкультуры – из всех людей дети быстрее всего маленькими эльфятами забираются в сердце (да, еще одна сентиментальная сентенция)- наверное, потому что они «дерзкие, наивные, бессердечные»…

Я рада, правда. Самое интересное, что в школах – сотни детей, и к ним можно прийти, чтобы чему-то научить их и, как ни банально это звучит, учиться у них…

Большакова Н.
(ИвГУ)

Что дала мне встреча с учениками?

Моя практика началась с того, что все учителя выразили мне горячее сочувствие по поводу того, что я попала в 5 «г».

Дети трудные, запущенные, неуправляемые. Меня сразу заверили, что из этого класса вынесут не иначе, как ногами вперед.

Ура! Именно таких детей я и хотела. Смотрела их личные дела: кто-то растет без отца, у кого-то родители лишены родительских прав или находятся в заключении. Одну девочку в годовалом возрасте мама уронила в бане, и теперь она имеет на все резко неадекватную реакцию и плохо соображает. Мама одного мальчика однажды ворвалась в школу и у всех на глазах избила его (это тоже занесено в личное дело и в свое время обсуждалось психолого-педагогической комиссией). Еще один мальчик имеет склонность к суициду…

Чувство, которое я испытала после первого дня знакомства с классом - глубокая растерянность. Как работать с такими детьми? Как заставить себя слушать? Как не сорваться? Как и главное – чему их учить? Как войти с ними в контакт? Как разрушить стену враждебности и непонимания, резко и безнадежно разделившую педагогов и учеников? Эти и ещё множество других как вертелись в моей измученной методическими изысканиями голове.

Единственное, что я решила сразу и навсегда - не кричать и не раздражаться, что бы ни случилось. Пришлось твердо сказать себе: «Если хочешь дать ученику подзатыльник, не стесняйся, дай. Но м ы с л е н н о. А затем продолжай спокойно и невозмутимо вести урок». Дети не должны ни видеть, ни чувствовать негативного отношения к ним учителя (по сути, такого отношения и быть не должно): любая агрессия со стороны педагога провоцирует (или программирует?) детей на подобное поведение.

После первых же дней практики стало ясно, что учителя для них – враги, с которыми они ведут долгую и непримиримую войну. Вот она, стена между педагогом и учеником, которую, кажется, не преодолеть и не разрушить. Кто воздвигает ее? Кто кладет первый кирпич в основание – учитель или дети?

Класс коррекции, класс выравнивания… Не здесь ли находится упомянутый кирпич? Учитель, идя в такой класс, заранее нацелен что-то откорректировать, что-то выровнять в каждом из ребят, заранее сосредоточивает внимание на отрицательном в детях и всеми силами своей учительской души пытается устранить это отрицательное. В результате все старания оказываются по сути, направленными на борьбу с трудным ребенком. А, может разумнее было бы не бороться с ним, не концентрировать внимание на недостатках, а, напротив, попытаться найти в каждом что-то хорошее, индивидуальное. И бороться именно за это, а не против того, что позволяет относить этих детей к разряду «проблемных» и «трудных».

Практика позади. Радует то, что вопреки предсказаниям учителей, вперед ногами меня все-таки не вынесли, и все четыре недели подряд я самостоятельно выходила из класса на двух своих – пусть иногда и подкашивающихся – ногах.

А насчет «трудных» детей…

Скажите, а что, бывают легкие дети? Наверное, бывают. Только, по моим наблюдениям, из легких детей очень часто вырастают – трудные взрослые…

Спасибо детям!