Беседа с доктором филологических наук, профессором, академиком РАО, президентом Государственного института русского языка им. А. С. Пушкина, президентом МАПРЯЛ Виталием Григорьевичем Костомаровым.

Виталий Григорьевич, расскажите об основных результатах дея-тельности МАПРЯЛ за 35 лет?

Мы старались всячески поддерживать преподавание русского языка за пределами сначала Советского Союза, теперь России, поддерживать препода-вателей, сделать преподавание русского языка современным, опирающимся на технические средства, занимались подготовкой учебников, словарей. Обмен опытом, может быть, был для нас самым главным. Когда возникли трудности в начале 90-х годов, ассоциация много делала для поддержки преподавателей русского языка, многие из которых оставались без работы. Сейчас, можно ска-зать, ситуация исправилась: не вернулась, конечно, к тому, что было в совет-ское время, во всяком случае - нормализовалась.

Что, на ваш взгляд, происходит в процессах преподавания русского языка в мире?

Может быть, сейчас еще рано говорить, но где и когда состоится следующий конгресс?

Я думаю, он будет в Болгарии.
Болгарские коллеги уже предлагали провести конгресс. На Братислав-ском конгрессе, на девятом, они уступили это право Санкт-Петербургу, пото-му что этот год – год юбилея города. Думаю, болгарские коллеги повторят свое предложение.
По завершении нашего конгресса состоится генеральная ассамблея, это руководящий орган нашей ассоциации.Будут избраны новый состав президиу-ма, утвержден план работы МАПРЯЛ на следующие 4 года.

Вопрос о языке средств массовой информации. Вы уделяете этому много внимания?

По моим служебным обязанностям – нет, а по моим личным лингвисти-ческим интересам, очень много. Я представляю вообще-то институт русского языка имени Пушкина и международную ассоциацию. И там, и тут этот во-прос, конечно, интересует людей.

На ваш взгляд, что сейчас происходит с языком средств массовой информации? Он продолжает деградировать или, все-таки, идет естест-венный процесс самоочищения от ненужного, в частности, жаргонизмов, заимствованных слов?

На данный вопрос я уже отвечаю от себя, от Костомарова, а не от инсти-тута и ассоциации. Я не очень понимаю, что такое деградация языка. Многие пользуются словом «деградация», я – нет. Язык развивается по своим законам. Конечно, он развивается тогда, когда есть люди, говорящие на этом языке. Эти механизмы не очень понятны.

Но понятно, что когда много носителей данного языка, и среди них мно-го талантливых людей - писателей, журналистов, ученых, то язык, действи-тельно отражает эти индивидуальные находки. А, значит, обогащается, стано-вится более приспособленным к данной ситуации. Смотрите: если народ, вла-деющий данным языком, осваивает космос, будет целый слой лексики, воз-можностей грамматических форм, удовлетворяющих обмен мнениями в этой области; если у общества нет такой потребности или такой возможности, то, очевидно, в нем не будет такого слоя. Это самые общие соображения.

Но язык, он ведь, все-таки, орудие, хотя я понимаю, что это и душа, это и сокровенная ценность, но - он отражает то, что нас с вами интересует. Если нас интересуют успех, счастливая жизнь, нормальные отношения, демократия, то язык будет отражать это. Если нас с вами интересуют секс, бандитизм, поле чудес, то есть - идея, как мне получить деньги, не работая, то язык будет зани-маться другим. Поэтому о деградации языка говорить просто нельзя. Можно говорить о состоянии общества, которое пользуется данным языком, когда что-то хорошее убирают на периферию, а что-то скверное с периферии вытас-кивают; мы это и наблюдаем.

Вот, все говорят о жаргонизации русского языка. Что это значит? Не бы-ло этих слов раньше? Были, но они были на периферии, они не были в составе литературной нормы, которой мы, по крайней мере, грамотные, интеллигент-ные люди, пользуемся. Что, не было, скажем, матерных выражений в русском языке? Были, всегда. Почему-то нас это очень интересует. Когда раскопали в Новгороде берестяную грамоту, где было написано одно слово, почему-то все средства массовой информации заговорили: “вот, говорят, как, оказывается - в ХIV веке русские люди ругались именно так, как мы сейчас ругаемся.” Ведь всем понятно, что это было, есть и, по всей вероятности, и будет. Но где? В га-зете или в пьяной компании? Сейчас всё это стерлось, и поэтому, действитель-но, создаётся впечатление, что наша речь, нормальная речь, стала деградиро-вать. Но - не русский язык! Это надо различать.

Теперь, что касается языка, которым пользуются средства массовой ин-формации, прежде всего, телевидение.

Телевидение отличается тем, что это какой-то новый язык, и не пись-менный, и не устный, не разговорный и не книжный, а это именно язык масс-медиа. Да, это особая сфера. И она связана с миром виртуальности, не реаль-ным, а виртуальным. Виртуальный мир создан сейчас. Есть даже такой амери-канский роман. «Голубое нигде». Ну, то есть как - нигде? Мы знаем - в ящике, на пленке, на диске и т.д. Но этот виртуальный мир, если хотите, он похож на книжный мир. Книжный мир ведь тоже виртуальный, он тоже находится в книгах, буквах, но воздействует на наш реальный мир, иногда очень сильно. Влияние этого виртуального мир на наш реальный мир сейчас – это очень опасная, очень страшная и пока нерегулируемая вещь.

Мы, русские – народ лингвоцентричный, мы все начинаем с языка. Вме-сто того, чтобы сказать, что экономические проблемы скверные, мы говорим, что плохой язык. Все, даже межнациональные трения, все начиналось с языка. Как из этого выходить, конечно, я не знаю, но что-то люди должны делать. Вот эта особенность масс-медийного общения, естественно, создает новые взаимоотношения между принципами использования языка: взаимоотношения устного и письменного языка, разговорного и книжного, монолога и диалога, поэзии и прозы: они становятся другими в пределах массовой коммуникации. Мы привыкли к иному соотношению, нас оно смущает, и поэтому мы говорим: «Ах, эти журналисты! Они безграмотны, они не понимают разницы между разговорным выражением и книжным выражением, чисто литературным и ка-ким-то таким!».

Я думаю, говорить о том, что сейчас у нас неграмотные журналисты, плохие дикторы, которые портят русский язык, неправильно, это ни к чему конструктивному не может привести. Есть и такая статистика: сейчас, боюсь неточно сказать, но в связи с развитием местной прессы (например, в Москве сейчас в каждом районе своя газета, а то и две) потребовалось очень много журналистов, сейчас в прессе (не центральной, а местной) работают, если не ошибаюсь, около 70 % тех, кто не имеет специального журналистского обра-зования. У нас плохо организована система переподготовки или специального обучения.

Так что видите, факторов, усложняющих лингвистическую ситуацию, немало. Важно отличить, что неграмотно, а что действительно вызвано специ-фикой этого нового, непривычного для нас всех вида общения. Мне не хоте-лось бы говорить, что наши журналисты безграмотны. Можно, конечно, выта-щить на свет божий какие-то примеры неправильностей, ошибки. А у кого их нет? И у журналистов есть, и у писателей, у всех есть, но по этим ошибкам да-вать оценку языку средств массовой информации, я думаю, очень неправильно и бесперспективно. Ругаться можно, анекдоты писать можно, а вот как разо-браться, что закономерно, а что незакономерно, это уже посложнее.

Да, есть неграмотность у журналистов, но давайте говорить о сути про-цессов. В этом смысле очень большой интерес вызывает самый агрессивный вид массовой информации, а именно - реклама. В рекламе мы наблюдаем чрезвычайно интересные вещи. Ведь реклама связывается в нашем сознании не только со словом, но и с картинкой. Допустим, на улице в рекламе обяза-тельно красивая девушка, да еще не очень одетая. Что рекламируется? Оказы-вается, мебель или сигареты, или еще что-то.

Понимаете, очень сложная ситуация: цвет, звук, изображение и слово. И слово на этом фоне может терять свое словарное значение, языковое значение, оно становится подчеркнуто контекстуальным. Мы, конечно, понимаем, что в любом тексте слово имеет значение, принадлежащее этому тексту, но оно ба-зируется на языковом, словарном значении. В рекламе получается разрыв. Это неизбежность, но это опасная неизбежность. Значит, здесь нужно находить ка-кие-то способы преодоления.

Чтобы не быть голословным, я напомню вам слово «вкус». Если вы по-едете по Москве, то вы увидите слово «вкус» на каждой второй-третьей рек-ламе: «Незабываемый вкус детства» - это про конфеты; «Разве у меня плохой вкус?», - говорит девушка, рекламируя сигареты «Честерфильд»; «Уникаль-ный вкус» - это чешское пиво, то есть слово «вкус» здесь теряется. Вот один мой аспирант-немец собрал этот материал, а потом сказал, что по-немецки так нельзя сказать. А значения слова «вкус» в словаре не поясняют этих текстов, то есть это стало каким-то модным словечком, которое оторвано от своих кор-ней, культурных языковых корней. Вот эта ситуация, видимо, неизбежна в массовой коммуникации, где невероятная повторяемость, невероятная назой-ливость.

И это только один из таких примеров.

PS. 5 июля 2003 г. по завершении Конгресса состоялась Генеральная Ас-самблея МАПРЯЛ, на которой новым Президентом МАПРЯЛ была избрана ректор Санкт-Петербургского университета Людмила Алексеевна Вербиц-кая, а местом проведения следующего, XI Конгресса был выбран болгарский город Варна.